Сражение у острова фидониси. Сражение у фидониси

18 июня 1788 г. русские войска осадили турецкую крепость Очаков. В начале июля к Очакову из Кинбурна был вызван Суворов, которому было поручено командование левым крылом наступающих войск. В тот же день 18 июня из Севастополя в Очаков вышла русская эскадра под командованием Войновича. Эскадра состояла из двух линейных кораблей, двух 50-пушечных, восьми 40-пушечных, одного 18-пушечного фрегатов, 20 более мелких парусных кораблей и двух брандеров.
Задача эскадры Войновича состояла в том, чтобы не дать возможности турецкой эскадре оказать помощь осажденным в Очакове войскам противника и всемерно содействовать русским войскам, а также в том, чтобы не допустить эскадру противника к берегам Тавриды. Из-за встречных ветров движение русской эскадры сильно задержалось, и к острову Тендра она подошла лишь 29 июня. Замеченная здесь турецкая эскадра состояла из 15 линейных кораблей, восьми фрегатов, трех бомбардирских и 21 более мелких кораблей.

На рассвете следующего дня, при северном ветре, русская эскадра пошла на сближение с противником, занявшим наветренное положение, и выстроившись в линию баталии левым галсом, приготовилась к бою, ожидая нападения противника (нерешительность, типичная для Войновича). Турецкая эскадра, сблизясь до трех с половиной километров, вступила в боевую линию. В первом часу дня наступил штиль, и суда стали. С усилением ветра русские снова пошли на сближение. Тогда турецкие корабли, пользуясь преимуществом хода (они имели медную обшивку), стали удаляться, не принимая боя. Русские преследовали турок, уходивших к румелийским берегам, при этом русская эскадра стремилась занять наветренное положение. К вечеру турки сбавили ход; убавили свои паруса и русские. С наступлением темноты флоты опять разошлись.
Утром 3 июля недалеко от устья Дуная, у острова Фидониси, флоты снова встретились. Противник по прежнему сохранял наветренное положение. В 8 часов русская эскадра сделала поворот оверштаг и выстроилась в линию баталии левым галсом, контргалсом по отношению к неприятелю. В 14 часов противник, пользуясь наветренным положением, стал спускаться двумя колоннами, из которых первая, под командой Гесен-паши, атаковала русский авангард, а вторая устремилась к корде-баталии и арьергарду, стремясь парализовать их и не дать возможности оказать помощь своему авангарду (Ушакову). Через 5 минут началось сражение. Атаке подверглись два линейных корабля и два 50-пушечных фрегата авангарда Ушакова, при этом против каждого из этих кораблей было пять кораблей неприятеля. Занимая выгодное наветренное положение, турки держались на такой дистанции, которая лишала возможности русские 40-пушечные фрегаты с 12-фунтовыми пушками вести эффективную стрельбу, в силу чего с русской стороны могли успешно действовать лишь передовые корабли (т.е. авангард под командой Ушакова).
Несмотря на неблагоприятные условия, корабли ушаковского авангарда вели действительный и меткий огонь по атаковавшим его туркам, и через 40 минут атака противника была отражена, а линия его кораблей расстроена. Сам флагман первой колонны был вынужден выйти из линии. Попытка противника отрезать два фрегата Ушакова - "Борислав" и "Стрела" - кончилась также безуспешно. Ушаков же на линейном корабле "Святой Павел", пользуясь замешательством противника, сам пошел в решительную контратаку и, прибавив парусов, с ближней дистанции нанес большие повреждения флагманскому кораблю турок "Капудания", заставив его при этом повернуть обратно. При повороте неприятельского корабля фрегаты "Борислав" и "Стрела" стреляли в него залпами всем бортом, в то время как противник лишен был возможности отвечать тем же. Другие корабли ушаковского авангарда поддержали контратаку своего флагмана сильным огнем по расстроенной турецкой колонне.
Сражение продолжалось до 16 час. 55 мин., после чего корабли противника, подняв все паруса, поспешили оставить место боя, потеряв при этом потопленную огнем флагманского корабля Ушакова шебеку. Потери авангарда Ушакова составили всего пять убитых и два раненых. Атака ушаковского авангарда могла бы принести значительно большие результаты, если бы не бездействие Войновича, который не поддержал Ушакова и ограничился лишь редкой перестрелкой с далеко отстоявшими кораблями второй колонны турецкого флота. Войнович не помог Ушакову и в преследовании уходящего от места боя противника. Сражение ограничилось боем между ушаковским авангардом и численно превосходящей первой колонной турецкой эскадры.

5 июля турецкий флот появился вблизи Ак-Мечети. Патрулировавшая здесь русская эскадра не подпустила противника, и последний вынужден был отойти к Херсонскому мысу, откуда 6 июля повернул в море и ушел к румелийским берегам.
1 июля 1788 г. русские войска начали свое первое наступление на Очаков. В результате успешных действий суворовских войск в течение второго полугодия турецкая крепость, считавшаяся неприступной, была 6 декабря взята.
Сражение при Фидониси является примером успешного взаимодействия эскадры с сухопутными войсками при действиях против приморской крепости (Очаков). Ушаков, взяв на себя инициативу, вопреки канонам формальной линейной тактики, вступает в бой с превосходящими силами противника и смелой контратакой наносит основной удар против турецкого флагмана (первой колонны).
В сражении при Фидониси Ушаков нарушил и другие требования формальной линейной тактики, предписывавшей флагману находиться в центре линии своих кораблей. Показывая пример остальным судам, Ушаков шел впереди. Этот излюбленный прием и в дальнейшем приносил ему неизменный успех.

18 июня 1788 года Севастопольский корабельный флот в составе двух линейных кораблей, двух 50-пушечных и восьми 40-пушечных фрегатов (552 орудия), одного 18-пушечного фрегата, двадцати малых крейсерских судов и трех брандеров вышел в море согласно приказанию генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина. Командующий флотом контр-адмирал граф М.И. Войнович (флаг на 66-пушечном корабле «Преображение Господне») в соответствии с приказом направил флот к Очакову для отвлечения от него турецкого флота.

В тот же день командующий турецким флотом капудан-паша Хасан-паша после Очаковского разгрома с прорвавшимися из Днепровского лимана кораблями встал на якорь у острова Березань, где начал исправление повреждений и вскоре присоединил к себе эскадру, включавшую наиболее крупные турецкие корабли.

Задержанный противными ветрами, М.И. Войнович только 29 июня, когда Екатеринославская армия Потемкина уже подходила к Очакову, достиг острова Тендра, где и обнаружил державшийся к северо-западу от Тендры турецкий флот. Флот Хасан-паши насчитывал по нашим данным 17 линейных кораблей (в том числе пять 80-пушечных; всего в линии баталии не менее 1120 орудий), 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля, 21 малое крейсерское судно (шебеки, кирлангичи, поляки). Таким образом, только главные силы - линия баталии - турецкого флота имели двукратное превосходство в количестве орудий и еще большее превосходство в весе бортового залпа.

Схема 3. Сражение у острова Фидониси 3 июля 1788 г.

Семнадцати турецким кораблям Войнович мог противопоставить линию из двенадцати кораблей и фрегатов, из которых только четыре были вооружены орудиями крупных калибров. Это были 66-пушечные «Преображение Господне» и «Святой Павел», а также 50-пушечные «Андрей Первозванный» и «Георгий Победоносец». Кроме них в линию были включены 40-пушечные фрегаты «Стрела», «Победа», «Перун», «Легкий», «Кинбурн», «Берислав», «Фанагория» и «Таганрог». За линией баталии держались малый фрегат «Вестник», 16-пушечная шебека «Острая», 10-пушечная шхуна «Полоцк», 17 малых корсарских судов (лансоны и кирлангичи) и 3 небольших брандера.

Утром 30 июня 1788 года контр-адмирал МИ. Войнович пошел на сближение с противником, сохранявшим наветренное положение. Учитывая соотношение сил, российский командующий, по договоренности со своим младшим флагманом - командиром авангарда капитаном бригадирского ранга Ф.Ф. Ушаковым (брейд-вымпел на 66-пушечном корабле «Св. Павел»), решил ожидать атаки турок в подветренном положении. Это позволяло лучше удерживать плотное построение линии баталии и гарантировало использование артиллерии нижних деков и, следовательно, отчасти компенсировало превосходство противника, позволяя избежать неприятных случайностей. Однако Хасан-паша воздержался от нападения. Трое суток флоты маневрировали на виду друг у друга, постепенно смещаясь к юго-западу - к устью Дуная - и удаляясь от Очакова. Наконец, в 8 часов утра 3 июля 1788 года, находясь на виду острова Фидониси, М.И. Войнович приказал повернуть на курс к берегам Крыма и выстроил линию баталии на левом галсе, по-прежнему имея флот Хасан-паши на ветре и на противоположном курсе.

Хасан-паша, решившись атаковать, на своем флагманском корабле обошел весь флот и дал наставления младшим флагманам и командирам кораблей. Вскоре после 13 часов турецкий флот в двух густых колоннах начал спускаться для атаки российского флота. Первую колонну составил авангард под личным командованием капудан-паши (6 кораблей), вторую - кордебаталия (6 кораблей) и арьергард (5 кораблей), соответственно под командованием вице-адмирала и контр-адмирала.

Командир российского авангарда Ф.Ф. Ушаков, считая, что турки пытаются атаковать и отрезать арьергард Севастопольского флота, приказал передовым фрегатам «Берислав» и «Стрела» прибавить парусов и держать в крутой бейдевинд, чтобы «выиграв ветр сделать передовым через контра-марш поворот и при оном бить неприятеля с ветру» (иначе говоря, поставить в два огня). Оценив эту угрозу, капудан-паша с авангардом повернул влево, и вскоре весь турецкий флот начал выстраиваться в линию баталии напротив российского. При этом авангард Ф.Ф. Ушакова оказался ближе к противнику, который изменил план атаки. Около 14 ч 05 мин капудан-паша открыл огонь, поддержанный другими турецкими кораблями, и с двумя передними мателотами, прибавив парусов, «как лев» атаковал два сравнительно слабых русских передовых фрегата. Турецкие бомбардирские корабли, находились по одному за линиями своих авангарда, кордебаталии и арьергарда. Поддерживая огонь линейных кораблей, они непрерывно стреляли из тяжелых мортир, но без особого успеха.

Заметив маневр противника. Ф.Ф. Ушаков на «Святом Павле», атакованном одним 80-пушечным и двумя 60-пушечными кораблями турецкого авангарда, приказал поставить все паруса и вместе с передовыми фрегатами еще круче привел к ветру, сблизившись с турецким авангардом. При этом «Берислав» и «Стрела», выходя на ветер и вступив в тяжелый бой на близкой дистанции, начали отрезать два передовых турецких корабля. Один из последних сразу повернул оверштаг и вышел из боя. Другой вскоре тоже повторил его маневр, получив несколько брандскугелей и ядер с русских фрегатов. Стремясь вернуть в строй своих подчиненных, Хасан-паша приказал открыть по ним огонь, но все равно остался один, будучи атакованным двумя русскими фрегатами и подошедшим к ним на помощь 66-пушечным «Святым Павлом» Ф.Ф. Ушакова, отразившим трех своих противников. Несмотря на превосходство в весе бортового залпа, флагманский корабль Хасан-паши не смог вывести из строя сравнительно слабые фрегаты: турецкие ядра и книппеля, в основном, поражали рангоут и такелаж, а сам огонь турок был недостаточно меток. Только «Берислав» получил у форштевня большую пробоину от 40-кг каменного ядра.

Зато сам флагманский корабль турецкого флота был тяжело поврежден огнем «Св. Павла», «Берислава» и «Стрелы», стрелявших с дистанции картечного выстрела. Между тем, М.И Войнович оставался пассивным наблюдателем жаркого боя авангардов, не поддержав своего младшего флагмана, хотя и переменил курс, следуя движениям последнего. Восемь кораблей российского центра и арьергарда вели перестрелку с противником на дистанциях 3–4 кабельтова, хотя, по мнению М.И. Войновича, эта дистанция была сознательно выбрана турками, как недоступная для эффективной стрельбы русских 12-фунтовых (119-мм) фрегатских орудий.

Пассивность российского командующего позволила кораблям турецких вице-адмирала и контр-адмирала выйти из строя и броситься на поддержку капудана-паши. При этом турецкий вице-адмиральский корабль дважды загорался от брандскугелей с фрегата «Кинбурн», а потом был отражен «Святым Павлом» с повреждением фок-мачты. Контр-адмиральский корабль противника, на котором была сбита фор-стеньга, также не смог эффективно поддерживать Хасан-пашу.

Наконец, около 16 часов 55 минут капудан-паша, не выдержав сосредоточенного огня российского авангарда, повернул оверштаг и поспешил выйти из боя. За ним поспешно последовали остальные турецкие корабли, и сражение прекратилось.

В успешном отражении нападения превосходящих сил противника решающую роль сыграли инициативные действия Ф.Ф. Ушакова, которому удалось не только расстроить маневрами не лишенный оригинальности замысел Хасана-паши, но и сосредоточить против флагманского корабля турок три корабля своего авангарда. Сражаясь на дистанциях картечного выстрела, Ушаков блестяще реализовал также принцип взаимной поддержки. В то же время лучшая стрельба российских кораблей не позволила противнику реализовать этот принцип. В замешательстве, возникшем при отступлении флота, одна турецкая шебека попала под огонь российского авангарда и пошла ко дну. Потери турецкого флота в людях точно неизвестны, но все флагманские корабли и несколько кораблей авангарда противника получили заметные повреждения корпуса, рангоута, такелажа и парусов.

Российский Севастопольский флот потерял всего семь матросов и солдат убитыми и ранеными, из них шестеро приходились натри корабля ушаковского авангарда - «Святой Павел», «Берислав» и «Кинбурн». На «Стреле» потерь в людях не было. «Святой Павел», «Берислав» и «Стрела» получили некоторые повреждения рангоута, такелажа и парусов. Из других кораблей флота только 40-пушечный фрегат «Фанагория», как и «Берислав», был пробит в подводной части ядром, вызвавшим сильную течь.

После сражения М.И. Войнович, не собираясь преследовать противника, продолжал идти к берегам Крыма. Под впечатлением победы он написал Ушакову: «Поздравляю тебя, бачушка Федор Федорович. Сего числа поступил ты весьма храбро: дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам бог даст вечером?… Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы».

В последующие трое суток - до самого Херсонеса (на входе в Севастополь) - турецкий флот следовал за русским, но атаковать более не решился. М.И. Войнович по-прежнему ожидал атаки в сомкнутой линии и в подветренном положении, надеясь на своего младшего флагмана. 5 июля он писал Ушакову: «Если подойдет к тебе капитан-паша, сожги, бачушка, проклятого… Если будет тихо, посылай ко мне часто свои мнения о том, что предвидишь… На тебя моя надежда, в храбрости нет недостатка». К вечеру 6 июля 1788 года турецкий флот повернул в море, а утром 7 июля скрылся из виду в направлении к берегам Румелии (европейской Турции).

Таким образом, российский Севастопольский флот, несмотря на нерешительность своего командующего, имел определенный стратегический успех, отразил нападение превосходящих сил вражеского флота, нанеся ему существенные потери, и более чем на неделю отвлек капудан-пашу от Очакова, который 1 июля был осажден Екатеринославской армией Г.А. Потемкина. Однако М.И. Войнович не развил успеха и, прибыв в Севастополь, не поспешил вновь выйти в море, отговариваясь необходимостью устранения незначительных, по существу, повреждений. В то же время Хасан-паша, исправив повреждения, 29 июля вновь подошел к Очакову, откуда удалился к Босфору только 4 ноября 1788 года, узнав о запоздалом выходе в море (2 ноября) Севастопольского флота. 6 декабря Очаков был взят штурмом российскими войсками.

Тем не менее, Потемкин и Екатерина II оценили сражение при Фидониси как важную победу молодого Черноморского флота. Контр-адмирал М.И. Войнович был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Сам же командующий в своем донесении постарался нивелировать заслуги участников сражения. В результате не было уважено представление Ф.Ф. Ушакова о награждении орденами Св. Георгия 4-й степени отличившихся командиров капитана 2 ранга Я.Н. Саблина(«Берислав»), капитан-лейтенанта М.Н. Нелединского («Стрела») и офицеров «Святого Павла» капитан-лейтенантов Ф.В. Шишмарева, И.И.Лаврова и унтер-лейтенанта морской артиллерии П. Копытова.

Необъективность М.И. Войновича и стремление Ф.Ф. Ушакова к восстановлению истины привели к конфликту между старшим и младшим флагманами. Разобравшись в обстоятельствах дела, Г.А. Потемкин, недовольный пассивностью Войновича, тактично встал на сторону его подчиненного. Он удалил в декабре 1788 года контр-адмирала Н.С. Мордвинова от должности старшего члена Черноморского адмиралтейского правления (вскоре Н.С. Мордвинова уволили в отставку). В январе следующего года Г.А. Потемкин назначил на его место М.И. Войновича, который вскоре уехал в Херсон. Ф.Ф. Ушаков стал исполнять обязанности командующего Севастопольским корабельным флотом. 27 апреля 1789 года он был произведен в контр-адмиралы, а через год, 14 марта 1790 года назначен командующим флотом под главным начальством князя Г.А. Потемкина-Таврического.

После сражения у о. Фидониси, которое лишь на время отвлекло капудан-пашу от Очакова, контр-адмирал М.И. Войнович не стремился к очередному выходу в море. Для того чтобы оправдать свою пассивность перед князем Г.А. Потемкиным, он сделал ставку на крейсерские операции. В начале сентября корсарское судно грека Кундури, получившего уже чин прапорщика, крейсировало между Синопом и Самсуном и захватило два турецких судна, одно из которых было уничтожено, а другое с грузом канатов и пеньки приведено в Севастополь.

16 сентября 1788 года, по указанию ГА. Потемкина, М.И. Войнович направил к берегам Анатолии целый отряд для отвлечения внимания турок. Во главе отряда был поставлен генеральс-адъютант Потемкина в чине капитана 2 ранга Д.Н. Сенявин. Напутствуя его в поход, князь якобы сказал: «Бог да сохранит тебя, Дмитрий, выполни долг, а мы не оставим о тебе молиться».

Дмитрий Николаевич Сенявин, адмиральский сын и адмиральский племянник, происходил из старейшей морской династии. Воспитанник Морского шляхетского кадетского корпуса, он был произведен в мичмана в 1780 году и в кампаниях 1780 и 1781 годов на корабле «Князь Владимир» в балтийской эскадре капитана бригадирского ранга Палибина совершил плавание в Атлантику до Лиссабона и обратно. Вскоре после этого Сенявин был переведен в Черноморский флот, где в 1785 году, в чине лейтенанта, уже командовал кораблем - галиотом «Темерник». Известно, что в 1786 году он на боте «Карабут» посетил Константинополь.

В 1787 году произведенный в капитан-лейтенанты Д.Н. Сенявин был назначен флаг-капитаном к контр-адмиралу графу М.И. Войновичу. Во время осеннего похода 1787 года, когда Севастопольский флот Войновича был застигнут жестоким штормом, Сенявин личным примером (рубил ванты) фактически возглавил борьбу за спасение флагманского 66-пушечного корабля «Слава Екатерины». Несмотря на серьезные повреждения, корабль достиг Севастополя, куда так и не попали однотипная «Мария Магдалина» и сгинувший бесследно со всеми людьми фрегат «Крым».

3 июля 1788 года Д.Н. Сенявин был избран князем Г.А. Потемкиным-Таврическим к себе генральс-адъютантом. Вместе с Войновичем на корабле «Преображение Господне» он участвовал в сражении при Фидониси, после чего был послан в Санкт-Петербург с известием о победе. Императрица наградила посланца Потемкина золотой табакеркой, украшенной бриллиантами и наполненной червонцами.

Таким образом, Д.Н. Сенявин был опытным моряком, сделавшим сравнительно быструю карьеру, отмеченным царской наградой и, главное, хорошо знавшим Черное море. 16 сентября 1788 года, приняв командование 10-пушечным репетичным судном «Полоцк», он вышел в море вместе с четырьмя корсарскими судами греков-добровольцев. За время крейсерства отряд Сенявина бомбардировал Синоп и Керасунду (Гересинду), сжег провиантский склад у г. Бонна (к западу от Синопа), уничтожил 10 турецких транспортных судов с грузом леса, провианта и боеприпасов, захватил одно судно.

6 октября, несмотря на штормовую погоду, отряд благополучно достиг Севастополя. За этот успешный рейд Д.Н. Сенявин получил орден Св. Георгия 4-й степени.

2 ноября 1788 года контр-адмирал М.И. Войнович по приказанию главнокомандующего все-таки вышел в море для совместной с Лиманской эскадрой атаки турецкого флота у Очакова. Однакотурки, узнав о приближением Севастопольского флота, 4 ноября ушли в море. Войнович продержался у Тендры до 17 ноября из-за наступившей штормовой погоды 19 ноября вернулся в Севастополь.

В 1788 году, поскольку посылка эскадры Балтийского флота в Средиземное море не состоялась, было решено организовать крейсерские операции в Архипелаге силами корсарских судов. Первую такую флотилию создал грек майор Ламбро Качони, который служил волонтером в Российском флоте еще в первую Архипелагскую экспедицию 1769–1774 годов. В 1788 году он вооружил в Триесте фрегат «Минерва Северная» и направился в Архипелаг, где, захватывая и вооружая турецкие суда, довел численность своей флотилии до 6 судов. 24 июня 1788 года Л. Качоне даже захватил небольшую крепость Кастель-Россо.

• 87.

Опасаясь за Крым и предполагая, что турки не замедлят усилить Очаков, прислав суда с десантом, Г.А. Потемкин настойчиво требовал, чтобы эскадра М.И. Войновича вышла из Севастополя на пути сообщения неприятеля и отвлекла его линейный флот от лимана.

Севастопольская эскадра под командованием контр-адмирала М.А. Войновича в составе двух 66-пушечных линейных кораблей («Преображение Господне» и «Св. Павел»), двух 50-пушечных («Андрей Первозванный», «Георгий Победоносец»), восьми 40-пушечных («Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Легкий», «Таганрог», «Перун», «Победа», «Скорый») фрегатов и 24 мелких судов 18 июня вышла в море и направилась к Очакову. Из-за противных ветров она только 29 июня смогла подойти к Тендре. На следующий день был обнаружен турецкий флот под командованием Хасан-паши. Турки имели 17 линейных кораблей, в том числе пять 80-пушечных, 8 фрегатов и до 20 мелких судов.

1 и 2 июля флоты находились вблизи друг друга и лавировали, стараясь выиграть ветер. 3 июля у острова Фидониси бывший на ветре капудан-паша, имевший подавляющее превосходство в силах, после 13 часов атаковал наш флот, спускаясь в двух колоннах и направив на каждый из кораблей и больших фрегатов по пяти противников. Авангард под командованием Хасан-паши атаковал русский авангард под командой капитана бригадирского ранга Ф.Ф. Ушакова - линейный корабль «Св. Павел» и фрегаты «Берислав» (капитан 2-го ранга Я.Н. Саблин), «Стрела» (капитан-лейтенант М.Н. Нелединский) и «Кинбурн» (капитан 2-го ранга Н.П. Кумани). Турецкие кордебаталия и арьергард спускались на русский центр и арьергард, чтобы не дать возможность им оказать поддержку своему авангарду. Заняв выгодную позицию, Хасан-паша сохранял дистанцию, с которой русские фрегаты с 12-фунтовыми пушками не могли вести эффективную стрельбу. Его попытка отрезать два вышедших вперед фрегата русского авангарда «Берислав» и «Стрела» не удалась.

Упреждая маневр противника, в 14.05 Ф.Ф. Ушаков, взяв на себя инициативу, приказал фрегатам авангарда обойти с наветра голову турецкой линии, поставив передовые неприятельские корабли в два огня. В ответ на новую попытку Хасан-паши с шестью головными кораблями атаковать русский авангард, Ф.Ф. Ушаков на «Св. Павле» вышел из линии и решительной контратакой сорвал его маневр. Головные корабли противника, не выдержав меткого огня русских судов и опасаясь быть отрезанными авангардом Ф.Ф. Ушакова, повернули оверштаг и вышли из боя. Тогда русский авангард сосредоточил огонь на флагмане Гасан-паши. В результате нескольких продольных залпов турецкий флагманский корабль получил большие повреждения. Новый прием, примененный Ушаковым, - сосредоточенный удар по флагманскому кораблю неприятеля, заставил его повернуть и под воздействием огня русского авангарда в 16.55 выйти из боя. За флагманским кораблем последовали остальные турецкие корабли. Однако атака русского авангарда не была поддержана центром и арьергардом, которыми командовал М.И. Войнович. Вследствие этого полного поражения турецкой эскадры достичь не удалось.

Сильно пострадавший после трехчасового сражения турецкий флот, потеряв одно судно, пользуясь преимуществом в скорости хода, вышел из боя и удалился на юг. Хотя потери турок ограничились одной потонувшей шебекой, но важным последствием нашей победы было то, что неприятельский флот отказался от предполагаемой поддержки Очакова и должен был для исправления повреждений удалиться к берегам Румелии. Участвовавшие в сражении турецкие суда, сравнительно с русскими, имели более сильную артиллерию, и потому наши суда также немало пострадали в этом неравном бою. Так, например, фрегат «Берислав» кроме сильных повреждений в рангоуте получил несколько серьезных пробоин от турецких каменных стофунтовых ядер. 19 июля эскадра М.И. Войновича вернулась в Севастополь.

В этой первой победе Черноморского флота над значительными неприятельскими силами с особенным блеском проявились боевые способности Федора Федоровича Ушакова, высоко оцененные Г.А. Потемкиным и послужившие впоследствии поводом к назначению Ушакова на место Войновича.

Для повышения действенности огня русской эскадры Г.А. Потемкин приказал перевооружить крупные фрегаты артиллерией больших калибров, зачислив их после этого в разряд линейных кораблей. Остальные фрегаты, имевшие 18- и 12-фунтовые пушки, оставались в качестве фрегатов.

В конце июля турецкий флот, пополненный судами, находившимися в устьях Дуная, вновь подошел к осажденному Очакову, и турки, заняв лежащий поблизости остров Березань, возвели на нем сильные укрепления. «Он (капудан-паша), - писал Г.А. Потемкин, - делает большое препятствие (успеху осады); прилепился к Очакову, как шпанская муха ». В продолжение пребывания у лимана турки, несмотря на значительность своего флота, состоящего из 15 линейных кораблей, 10 фрегатов и 40 мелких судов, не решались на атаку защитников лимана и успели только, пользуясь противным для наших судов ветром, высадить в подкрепление гарнизону Очакова десант в 1500 человек. Но при наступлении штиля оставшиеся у крепости 33 турецкие судна были вскоре истреблены нашей гребной флотилией.

Для отвлечения неприятельского флота от осажденной крепости Г.А. Потемкин направил 16 сентября капитана 2-го ранга Д.Н. Сенявина с отрядом из 5 корсарских судов к берегам Анатолии. Успешно исполняя данное ему поручение, Д.Н. Сенявин взял несколько призов, сжег до 10 торговых турецких судов, истребил на берегу большие запасы хлеба и вообще, как писал Г.А. Потемкин, «разнес страх по берегам анатолийским, сделав довольное поражение неприятелю ». 6 октября отряд Д.Н. Сенявина вернулся в Севастополь.

Но главная цель рейда Д.Н. Сенявина не была достигнута: турецкий флот до поздней осени упорно держался у Очакова. Чтобы отвлечь турецкий флот от Очакова, Г.А. Потемкин решил использовать Севастопольскую эскадру. Однако М.И. Войнович под разными предлогами - неблагоприятная погоды, ветхость судов и т. д. всячески медлил с выходом в море. Только 2 ноября Севастопольская эскадра вышла в море, но было уже поздно. Пока она двигалась по направлению к Тендровской косе, Гассан-паша со всей эскадрой 4 ноября снялся с якоря и ушел в Босфор.

Лиманская флотилия продолжала блокаду Очакова до самых заморозков, и ее суда, застигнутые льдом, не имея возможности добраться до Буга и Херсона, остались зимовать в разных местах лимана. Во время этой трудной осенней стоянки от сильной бури погибли 4 вооруженные лодки.

После ухода турецкого флота турецкие укрепления на острове Березани были взяты, а 6 декабря после кровопролитного штурма русские войска овладели Очаковом. Приобретение этой крепости имело для России важное значение: она окончательно и прочно утвердилась в Днепровском лимане и прилегающем к нему крае. Была обеспечена безопасность Херсона.

(1788 - 1789)

Сражение при Фидониси было первой победой русского Черноморского флота и одним из первых случаев применения новой, маневренной, тактики боя, которая пришла на смену линейной .

​

Несмотря на то, что в этом сражении уже можно найти все те особенности, которые отличают ушаковскую манеру ведения морского боя, последнее время появилась тенденция, которой не было ранее - приписывать всю победу М. И. Войновичу. Эта точка зрения не была возможна ещё, скажем, пятьдесят лет назад.

​

Дело в том, что у Войновича до сих пор есть потомки. Один из них, сын известного писателя, написал книгу «Воин под Андреевским флагом», где рассказывается, что Войнович, талантливый и неоцененный начальник, выиграл сражение, но его оклеветал собственный подчиненный, который больше нравился Потемкину. Поэтому Войнович был отстранен от командования.

​

Чтобы доказать это, Павел Войнович пользуется и документами (рассматривая лишь несколько рапортов предка и не замечая существования других бумаг, которые явно опровергают его мнение) и сплетнями о странностях Ушакова, записанными Пыляевым спустя много лет после смерти адмирала. Признать это законным методом дискуссии, к сожалению, не представляется возможным .

​

Согласиться с точкой зрения Павла Войновича нельзя, потому что сохранилось достаточно документов, доказывающих обратное. Более того, они почти все опубликованы. Но главным доказательством служит то, что Войнович, в отличие от Ушакова, ни до, ни после не выиграл ни одного крупного морского сражения. Но вернемся к делу .

​

Прежде всего следует охарактеризовать самого Марка Ивановича Войновича, чтобы было ясно, с каким начальством пришлось иметь дело Ушакову.

​

Согласно «Общему Морскому списку» Войнович получил звание мичмана в 1770 году и был отправлен в Средиземное море в помощь Первой Архипелагской экспедиции. Он вернулся в Петербург лишь в 1777 году.

​

Вообще тот год был ознаменован для Войновича большим карьерным успехом: «Командуя фрегатом «Св. Марк», плавал с придворными яхтами к Березовым островам для встречи шведского короля» . 1778 год был ознаменован для графа лишь одним достижением: «Находился «на шлюпке Ее Величества»» .

​

После он отправился к астраханской флотилии. Но в описании его действий «Общий Морской список» допускает некоторую неточность. Под неудачными переговорами с местными владетелями имеется в виду попросту плен. Здесь более верны Брокгауз и Ефрон. В 1783 году графа Войновича перевели на Черноморский флот .

Вид Севастополя. Конец XVIII в. Гравюра Мерленди с рисунка К. Гейслера. Фрагмент. Центральный Военно-морской музей.

О никчемности Войновича можно судить из написанных им документов после шторма, едва не сгубившего всю севастопольскую эскадру в 1787 году. Его одинаково волнует и утрата двух кораблей, и потеря любимой табакерки. Для человека военного писать такое немыслимо. Подлинность этих бумаг не могли бы отрицать даже его потомки .

​

Академик Тарле в своей работе об Ушакове характеризует М. И. Войновича «бесталанным и трусливым начальником» . О справедливости этого утверждения академика вы сможете судить далее .

​

Перейдем, собственно, к изложению событий в том порядке, в котором они разворачивались.

​

Ещё в конце 1787 года Ушаков был отправлен вместо заболевшего Панайоти Алексиано командовать лиманской эскадрой. Как мы помним, ситуация в Лимане оставляла желать лучшего, в том числе из-за бездеятельности Мордвинова .

​

Ушаков был выбран на это место вовсе не случайно. В «Истории русской армии и флота» содержится указание, что после пленения , Потемкин был настроен против Мордвинова и «решил в ближайшем времени заменить его более активным и способным начальником» .

​

Только Ушаков успел разоружить суда к зиме и учредить сигналы для наблюдения за турками, как Мордвинов вернул его обратно в Севастополь .

​

Князь Потемкин был весьма этим весьма возмущен и писал Мордвинову из Елисаветграда: «Флота господин капитан бригадирского ранга Ушаков командирован был к Лиманской эскадре по особливому моему повелению. А как дошло к моему сведению, что он отправился в Севастополь, то и считаю я за нужно вашему превосходительству предписать к точному наблюдению, чтобы людей, к подобному начальству именно от меня определенных, без представления ко мне не отделять» .

​

Из этого послания можно понять, что Потемкин догадывался о том, какими неоценимыми талантами обладает Ушаков ещё до сражения при Фидониси. Но возвращать Ушакова в Лиман князь не стал .

Днепровский лиман. Современная фотография.

Обстановка на Черном море в 1788 году была следующая. Русский флот был по-прежнему разделен на две эскадры: севастопольскую и ту, что находилась в Лимане. Поскольку турки всё время пытались запереть и уничтожить лиманскую часть флота, требовалось занять их главное укрепление в Лимане - Очаков, чтобы обезопасить суда от постоянного риска быть уничтоженными. Задачей севастопольской эскадры было отвлечь турецкий флот от Лимана и, по возможности, его уничтожить .

​

В 1788 году первый выход севастопольской эскадры в море состоялся 16 мая. Но Войновича опять застигли шторма, и никакой помощи Лиману оказать не удалось.

​

Эски-Гассан безо всяких помех достиг Очакова. Начались бои в Лимане. Турецкий флот покинул Очаков, лишь когда до Эски-Гассана дошли слухи о появлении в море эскадры Войновича .

​

Дабы понять, что на самом деле происходило 3 июля 1788 года, нам следует изучить переписку Ушакова и Войновича. Это даст нам некоторое представление о том, кто на самом деле выиграл сражение при Фидониси.

​

Итак, читаем записку Войновича, адресованную Ушакову. По ушаковскому указанию она датируется 3 июля 1788 года.

​

«Любезный товарищ, Бог нам помог сего дня, а то были в великой опасности.

​

Если бы ему послужил ветр, как сначала пошло было, он бы нас отрезал. Весьма близко были, но как ветр сделался, и увидел, что мы уже можем соединиться, то и отвратил. Мне бы нужно было поговорить с вами. Пожалствуй приезжай, если будет досуг, 20 линейных кораблей начел. Прости, бачушка» .

​

Из этого безграмотного и весьма неопределенного текста можно сделать следующие выводы. Во-первых, Ушаков и Войнович пока прекрасно ладят и даже дружат. Во-вторых, Войнович очень напуган возможностью нападения турок и хочет посоветоваться с Ушаковым о дальнейших действиях в приватном порядке («приезжай, если будет досуг» ).

"Преображение Господне" (бывшая "Слава Екатерины") - флагманский корабль Войновича

Из следующей записки следует, что Ушаков никуда не поехал, сказался больным и ограничился письмом с рекомендациями. У Войновича возник какой-то другой план, которого он не приводит. Однако он по-прежнему беспокоен и во всем надеется на Ушакова: «Весьма сожалею, что вы нездоровы, я в таких же обстоятельствах, но что делать, принудь, бачушка, себя, как можешь, авось Бог смилуется на нас» .

​

Однако бой был неизбежен. И Ушаков не только «принудил себя» , но и одержал блестящую победу.

​

Прежде, чем описывать сражение при Фидониси, обратимся к работе Доценко, чтобы понять, что сделал Ушаков (и никаким образом не мог придумать Войнович).

​

«На флотах всех стран мира, - пишет В. Д. Доценко, - тогда господствовала линейная тактика. Труд Дж. Клерка «Движение флотов» в России ещё никто не читал. Суть морского сражения заключалась в борьбе за ветер, т. е. в стремлении занять более выгодное наветренное положение по отношению к противнику. Это давало неоспоримые преимущества, т. к. наветренный флот мог диктовать дистанцию боя и даже выйти из него в случае неблагоприятного развития событий. Корабли картинно выстраивались друг против друга и в артиллерийской дуэли решали исход всего сражения. Выиграть и тем более наголову разбить противника при такой тактике было крайне трудно.

​

Артиллерия у всех была примерно одинаковой. Всё зависело от выучки комендоров. В этих условиях нужны были новые, нетрадиционные способы ведения сражения. В Российском флоте таким новатором стал Ушаков, одним из первых отказавшийся от линейной тактики, отдавший предпочтение маневру, прорезанию строя неприятельской эскадры, сосредоточению сил против главных сил флота противника и, что особенно важно, стремившийся в первую очередь уничтожить флагманский корабль неприятельского флота» .

​

Все перечисленные приемы мы видим в сражении при Фидониси. Ушаков ещё не раз - при Керчи, Тендре и Калиакрии - докажет оправданность своих действий, чего нельзя сказать о Войновиче.

​

Итак, 3 июля 1788 года. Место действия - северо-западный район Черного моря, вблизи острова Фидониси, который сейчас называется Змеиным. В состав русской эскадры входят 2 линейных корабля, 10 фрегатов и 24 мелких судна .

Из этих сил Ушаков командует лишь авангардом, который составляют линейный корабль «Св. Павел», 50-пушечный фрегат «Берислав», 40-пушечные фрегаты «Стрела» и «Кинбурн» .

​

Однако до того Ушаков имел некую общеизвестную договоренность с Войновичем, о которой упоминает вполне определенно: «Ибо, условясь о всех потребностях, его превосходительство словесно повелеть соизволил в потребных случаях командующим судов следовать движению передовой эскадры, которое так и произведено» .

​

Силы Гассан-паши гораздо больше. У него 17 линейных кораблей, 8 фрегатов. Мелких судов - 24, как и у нашей эскадры .

Схема боя у острова Фидониси

Весь бой легко характеризуется фразой из дополнения Ушакова к рапорту о сражении: «Я с моей стороны чувствовал великое удовольствие, что оное шло сходно с нашим общим желанием, ибо весьма выгодно практикованным подраться регулярным образом против неискуства» .

​

Сначала, судя по описанию Ушакова, в выгодном положении находился неприятель. Эскадра Гассан-паши была на ветре. Однако турецкому флотоводцу требовалось отдать последние распоряжения. Он объехал весь флот свой на шлюпки, давая распоряжения каждому кораблю. Его действия не укрылись от внимательных глаз Ушакова, который с интересом наблюдал, как тот по очереди «учреждает» арьергард, кордебаталию и авангард. Но когда арьергард противника, казалось, хотел напасть на русский, стало окончательно ясно, что медлить нельзя.

​

Ушаков отдал распоряжение о маневре, чтобы выиграть ветер. Движение передовых кораблей повторил весь флот. Ушаков со своим авангардом был ближе всех к турецким судам. «Весь флот неприятельской, - отметит после сражения флотоводец, - спустился уже регулярно на всю нашу линию в такую дистанцию, что пушки их могли уже доставать до наших судов, но палить ещё никто не начинал» .

​

Гассан-паша сделал попытку отвлечь Ушакова и напасть «как лев» на фрегаты авангарда, однако из этого ничего не вышло.

​

Ушаков разгадал маневр и не дал Гассан-Паше абордировать фрегаты. Он поднял сигналы для остальных и сблизился ещё сильнее с противником. Увидев это, турецкие корабли ушли, оставив впереди своего свой флагман, который возмущенно стрелял по ним ядрами .

​

«Уповаю я, что он с превеликого азарту спустился ещё ближе и стал бортом прямо против двух фрегатов… дрался он с чрезвычайным жаром, но всевышний нам сим положением и победою спомоществовал и уповаю в корабле его, повидимости, должно быть столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя» . В этом не было ничего удивительного - корабль капудан-паши обстреливался несколькими русскими кораблями.

​

В ходе боя была сбита фок-мачта у одного турецкого корабля и фор-стеньга у другого, у третьего открылась течь. Повреждения, полученные ушаковскими кораблями, были незначительны. Убитых с нашей стороны не было. Бой шел с 14 до 17 часов вечера и кончился бегством турецкого флота .

Остров Змеиный (Фидониси). Современная фотография.

После боя Войнович написал Ушакову записку следующего содержания:

​

«Поздравляю тебя, бачушка, Федор Федорович. Сего числа поступил весьма храбро: дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне всё видно было. Что нам Бог даст вечером? Сей вечер, как темно сделается, пойдем на курш OSO к нашим берегам. Сие весьма нужно. Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы.

​

Мы пойдем к Козлову, надобно мне доложить князю кое-что. Прости, друг сердечный. Будь, душинько, осторожен. Сей ночи, чтоб нам не разлучиться, я сделаю сигнал о соединении, тогда и спустимся» .

​

Из этого письма (на котором Ушаков написал сдержанно «Получено после баталии» ) можно сделать следующие выводы.

​

Войнович и Ушаков находились в хороших отношениях и после боя. Весьма важно, что в этом письме Войнович признает неоспоримые заслуги Ушакова и свою пассивную роль («Мне всё видно было» ). Кроме того Войнович не считает нужным предпринять что-либо, чтобы закрепить успех, а стремится поскорее вернуться на российскую территорию.

​

Забегая вперед, отметим, что Войнович необыкновенно ласково обращается к человеку, которого собирается обмануть и лишить чести победы. Этот документ может служить памятником его лукавству.

​

Ушаков всё ещё был нужен Войновичу. Командующий Севастопольской эскадрой опасался, что в пути могут напасть турки. Эти опасения были весьма обоснованы. Во время возвращения на эскадре видели вражеский флот. Но вместо нападения Войнович сделал всё, чтобы избежать встречи .

​

Вся надежда Войновича была лишь на Ушакова. Существует четыре записки Войновича, где он советуется с Ушаковым о дальнейших действиях, если враг нападет. Видно, как с каждым письмом уверенность покидает командующего . Мы посмотрим лишь третий документ.

​

«Друг любезный, Феодор Феодорович!

​

Неприятель идет. Что делать? Надобно нам поступить героически и как наш долг велит. Если до сего дня дело небуть и завтра Бог нам даст взять у него ветр, то надеюсь, что истребим его вовсе. Окуражься, бачушка, собери свои силы и дай врагу по делом его. Мы отворотим от берегу поскорее чрез контр-марш и построимся на другой галс, а там ляжем в дрейф, дабы немного отдалиться от берегу. Прости, друг, окуражь меня, Бога ради, своим здоровьем и поступком.

​

Ваш верный слуга Войнович

​

Веди, бачушка, линию хорошенько и держи сомкнуто, однак[о] берегу здесь бояться нечего» .

​

Здесь прекрасно всё: и вопрос командующего «Что делать?», и абсолютно ничего не объясняющий ответ про героизм. Интересно также, что сам Войнович этот героизм проявлять не стремится, а просит это сделать Ушакова. Ушаков должен и врага разбить, и унывающего Войновича «окуражить» . А что Войнович? Наверное, опять займет позицию, с которой всё видно.

​

Уходя от сугубо публицистических рассуждений, отметим, что это письмо может служить лишним доказательством, что Войнович новой тактики придумать не мог. Мы не видим здесь ни одного принципа из тех, что перечислил Доценко.

​

В тот же день Войновича стали обуревать сомнения, дойдет ли вообще его эскадра до гавани. Он стал требовать мнения Ушакова, попадут ли они вообще домой .

​

Как уточнял позже сам Ушаков, письма Войновича могли служить только доказательством несправедливости его последних обвинений .

Турецкий линейный корабль XVIII века.

Вся эта прекрасная дружба рухнула 9 июля в Севастополе, когда Войнович написал рапорт Потемкину, в котором он приписал всю победу себе. Правда, Ушаков был первым в списке тех, кто отличился, но по сути дела это мало что давало .

​

Ушаков весьма возмущался этим, обсуждая ситуации с другими офицерами. Вместе они решили, что вся эта ситуация наносит им бесчестие. Слухи об его непочтительных высказываниях дошли до Войновича, и тот написал Федору Федоровичу обвинительное письмо .

​

В частности, там говорилось: «Правда мною никогда не скрыта, и лишнее также никогда не осмеливался доносить. Весьма соблюл долг службы и честность. А вам, позвольте сказать, что поступок ваш весьма дурен, и сожалею, что в этакую расстройку и к службе вредительное в команде наносите» .

​

Но Ушаков решил так не оставлять этого дела и через день написал обо всём подробно Потемкину.

​

Он отослал ему записки и письма Войновича, часть которых мы разбирали, чтобы доказать всю несправедливость рапорта командующего. Ушаков отмечал, что Войнович указал другое число вражеских кораблей (15 вместо 17-и линейных) и преуменьшил ущерб, нанесенный врагу черноморцами. Это обстоятельство особенно разозлило Ушакова .

​

«Его превосходительство оное бывшее в бою число кораблей переменил только для соображения разных получаемых им из Кинбурна и от вашей светлости записок, чтоб не показать невероятности. Но собственные всех нас глаза, будучи так близки в бою, невероятны быть не могут. Тож не знаю, почему невероятны показались повреждения неприятельских кораблей, описанные в моем рапорте (по которым и быть тут некоторым кораблям не можно), но они так справедливы, что сверх всей моей команды служителей, множество людей с корсарских судов все происшествие и оное повреждение видели и везде уже разгласили. Какая надобность мне на себя писать и брать лишнее. Я бы доволен был половиной случившегося, но, писав рапорт, не хотел справедливости отнять от команды, боялся уменьшением видимого всем дела их обескуражить. И хотел отдать справедливость каждому по заслуге и по достоинству» .

​

Ушаков надеялся, что Потемкин или поможет ему, или позволит уйти в отставку. Но письма из Севастополя идут в Очаков долго. Потемкин получил донесение Войновича гораздо раньше и подробно пересказал его лживый рапорт Екатерине .

​

После чтения письма Ушакова Потемкин, видимо, понял, что несколько поторопился. Он написал в ответ послание (которое, однако, не дошло). Кроме того, помимо ордена св. Владимира третьей степени, полученного в августе, Ушаков был .

Неизвестный художник. Портрет Г. А. Потемкина.

Однако всё это мало что дало. Ушаков по-прежнему оставался под начальством Войновича, и тот не упускал случая отомстить своему упрямому подчиненному.

​

В январе 1789 года Войнович известил Ушакова, что теперь он является главным начальником Черноморского флота, и посему не может более командовать севастопольской эскадрой и поручает ее Ушакову. Войнович уезжал в Херсон .

​

Однако вскоре Ушаков понял, что это новое назначение мало что меняет в его положении. Войнович всячески ограничивал его полномочия. Ушаков был настолько связан, что не мог даже перевести матроса с одного корабля на другой .

​

Были и другие притеснения. Например, хотя 14 апреля 1789 года Ушакова произвели в контр-адмиралы, он не получал никаких обыкновенных для этого чина «милостей» вместо каютных и порционных денег, которых он лишился. Впрочем, не это более всего беспокоило нового контр-адмирала .

​

Войнович окружил Ушакова своими людьми. Так, он навязал ему на должность флаг-капитана Овцына, которого Ушаков терпеть не мог. Позже Ушаков заметит: «…Сие определение ко мне помощником господина Овцына меня беспокоит, я охотно желаю иметь у себя сходно с законами советника, но оной должен быть по выбору моему такой, которой бы в случае мог заступить мое место и исправлять должность флагмана, в чем и все командующие были бы уверены» .

​

Другой проблемой для Ушакова было назначение в Севастополь корабельного мастера Катасонова, который, отвлекая от ремонта кораблей работников, «всё свое внимание употребил на несоответственные военному ныне времени большей частью затейные великолепности экипажей, мебелей и весьма долговременным строением из пильного камня собственного дому, которым и конца не видно» .

​

Сделать с этим было ничего нельзя: Катасонова защищал Войнович. Поэтому чинил корабли сам Ушаков с матросами. Лишь благодаря этому некоторые корабли севастопольской эскадры не перешли «в несуществование» , как выражался сам новый командующий эскадрой .

​

Но более всего огорчало Ушакова, что всё это прямо вредит севастопольской эскадре. Он понимал, что одним терпением толку не добьешься, и написал обо всем Василию Степановичу Попову, ближайшему сотруднику князя Потемкина .

​

Попов был одним из тех людей, которых создать могло одно только екатерининское время. Человек незнатного происхождения, он своей ловкостью и умением хорошо вести канцелярские и частные дела сделался совершенно необходимым сначала князю Долгорукову-Крымскому, потом самому Потемкину. Суворов характеризовал его следующим образом: «Он был славный, честный человек, в делах ловкий и опытный. Легко доступный, без всякой гордости, охотно принимавший участие в несчастных, он умел снискать общее уважение и любовь» . К этому-то лицу и обратился за помощью Ушаков .

Лампи Иоганн Батист Старший. Портрет В. С. Попова.

wikipedia.org

Судя по письму Федора Федоровича, Попов и раньше интересовался бывшим младшим флагманом Войновича, чувствуя, что будущее - за Ушаковым. Ушаков тоже знал о благорасположении Попова и решил этим воспользоваться. Он коротко написал о тех притеснениях, которые он терпел от Войновича, не упоминая ни о Катасонове, ни об Овцыне. Это вошло в следующие письма Попову и Потемкину .

​

А пока Ушаков занимался подготовкой флота к выходу в море. Кампания 1789 года обошлась без боев на море. Севастопольская эскадра долго не могла выйти из гавани из-за недостаточного снабжения (Ушаков не мог у командования даже канатов допроситься). Все действия Ушакова в этом году вынужденно ограничились тем, что он отвлекал от Лимана турецкий флот .

​

Войнович со своей Лиманской эскадрой и вовсе бездействовал. Две эскадры должны были соединиться, но Войнович лишь писал Потемкину письма с отговорками. Наконец князь не выдержал. «Вы в конце изъясняетесь, что хорош бы был теперь случай, а я вам скажу, что были случаи и будут ещё, но все пропустятся» , - писал он 1 октября 1789 года .

​

В середине ноября Потемкин вызвал Ушакова к себе в Яссы. Черноморскому флоту требовался новый командующий, и князь был твердо уверен, что он его наконец нашел .

Примечания

Доценко В. Д. История военно-морского искусства: В 4 тт. Т. 4. Действия флота против флота – СПб: Судостроение, 2006 – с. 211 – 214.

Войнович П. В. Воин под Андреевским флагом [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения: 9. 01. 2017).

Общий морской список: В 13 чч. Ч. 3. Царствование Екатерины II. А – К – СПб: Тип. В. Демакова, 1890 – с. 315 – 316.

Общий морской список: В 13 чч. Ч. 3. Царствование Екатерины II. А – К – СПб: Тип. В. Демакова, 1890 – с. 316 – 317; Энциклопедический словарь в 86 т. Т. 6а / под ред. К. К. Арсеньева и проф. Ф. Ф. Петрушевского – СПб.: типо-литография И. А. Ефрона, 1892 – с. 939.

Материалы для истории русского флота. Ч. 15. – СПб: Тип. Морского Министерства, 1894 – с. 58.

Ак. Тарле Е. В. Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798-1800). / ак. Тарле Е. В. Сочинения в двенадцати томах. Т. 10. – М.: Издательство Академии Наук СССР, 1959 – с. 101.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 51; История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 89 – 92.

История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 92.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 51 – 55.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 55.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 56.

История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 92 – 98.

Скаловский Р. К. Жизнь адмирала Федора Федоровича Ушакова. – СПб: Русская симфония, 2006 – с. 67 – 70.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 57.

Доценко В. Д. История военно-морского искусства: В 4 тт. Т. 4. Действия флота против флота – СПб: Судостроение, 2006 – с. 212.

Скаловский Р. К. Жизнь адмирала Федора Федоровича Ушакова. – СПб: Русская симфония, 2006 – с. 70.

История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 99.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 64.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 64 – 65.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 65.

Доценко В. Д. История военно-морского искусства: В 4 тт. Т. 4. Действия флота против флота – СПб: Судостроение, 2006 – с. 213 (схема).

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 61 – 63; История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 101.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 58.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 58 – 60.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 58 – 61.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 60.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 61.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 66 – 69

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 66, 72.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 66.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 67, 71 – 72.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 72.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 74 – 78.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 5 – 6, 87.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 79.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 83.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 80, 84.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 87.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 88.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 87 – 89.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 83 – 84.

Русский биографический словарь: в 25 т. Т. 14. / Изд. под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического общества А. А. Половцева. – СПб: Тип. И. Н.Скороходова, 1905 – с. 538.

Русский биографический словарь: в 25 т. Т. 14. / Изд. под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического общества А. А. Половцева. – СПб: Тип. И. Н.Скороходова, 1905 – с. 535–538.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 83 – 84, 86 – 89, 97 – 98.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 81 – 83, 84 – 86, 89 – 90, 95 – 97, 102 – 103, 105 – 110; История русской армии и флота. Т. 8. Сборник. – М., 1912 – с. 103 – 105.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 110.

Адмирал Ушаков: В 3 т. Т. 1. / Под ред. канд. воен.-мор. наук кап. 1 ранга Р. Н. Мордвинова. – М.: Военно-морское издательство Военно-морского министерства СССР, 1951 – с. 111 – 112; ак. Тарле Е. В. Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798-1800). / ак. Тарле Е. В. Сочинения в двенадцати томах. Т. 10. – М.: Издательство Академии Наук СССР, 1959 – с. 101.

Еще в апреле 1788 года, до прибытия турецкого флота в Лиман, Суворов предлагал Потемкину штурмовать Очаков, обороняемый тогда только четырьмя тысячами турок, и брался исполнить это дело. Светлейший писал ему в ответ: «Я на всякую пользу тебе руки развязываю, но касательно Очакова попытка может быть вредна; я все употреблю, чтобы достался он дешево».

Но уже 20 мая у стен Очакова стала на якоря огромная эскадра Гассана-паши. «Бусурманский флот явился величественно в количестве 52 судов», – доносил Суворов. Вместе с уже стоявшими у Очакова судами турецкий флот насчитывал 18 линейных кораблей, 22 фрегата, множество гребных галер; всего 110 судов – с 20 тысячами солдат и 2 тысячами орудий. Превосходство турецкой эскадры над русскими флотилиями в Лимане было столь подавляющим, что язвительный Суворов заговорил о битве «жучек со слонами» и через нарочных сообщил Войновичу о сложившейся обстановке. В тот же день Потемкин писал о Войновиче Мордвинову: «Крайне нужно привесть его в состояние действовать противу неприятеля. Поспешите снабдить его всем необходимым».

Утром 7 июня корабли Поля Джонса и гребные суда принца Нассау-Зигена атаковали эскадру турок и уничтожили три судна противника.

После этого сражения Потемкин написал Войновичу: «Теперь Ваша настоит череда прославить флаг Российский на Черном море».

16 июня адмирал Гассан-паша ввел свои корабли в Лиман. В 4 часа следующего утра началось сражение и длилось до сумерек. Гребная флотилия под командованием Нассау-Зигена и Панаиоти Алексиано, воспользовавшись тем, что крупные турецкие корабли часто садились на мель, решительными атаками уничтожила два 64-пушечных корабля противника, в том числе капитан-пашинский. Турецкий адмирал спасся на лодке. Отступая, турецкие корабли попытались выйти в море и попали под огонь батареи, скрытно устроенной Суворовым на оконечности Кинбурнской косы. Всю ночь длился обстрел пришедших в замешательство турок: были потоплены бомбардирский корабль, два фрегата, две шебеки, галера и транспортное судно. Утром подоспевшая гребная флотилия довершила разгром: пять линейных кораблей были сожжены, один 54-пушечный достался целым в руки победителей. Всего за два дня турецкий флот потерял 15 судов: 5,5 тысячи человек и более 570 орудий. В плен взято 1673 человека. Потери русских составили всего один фрегат, 18 человек убитых и 67 раненых.

На Потемкина известие о победе подействовало чрезвычайно сильно. В самых восторженных выражениях он говорил об этом событии с принцем де Линь и видел в нем Божий промысел, особое, оказанное ему Провидением покровительство.

Сражение в Лимане еще не закончилось, когда 18 июня из Севастополя в направлении Очакова вышла эскадра контр-адмирала Войновича: линейные корабли «Преображение Господне» и «Святой Павел», 10 больших фрегатов (два 50-пушечных: «Св. Георгий Победоносец» и «Апостол Андрей», и восемь 40–44-пушечных: «Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Фанагория», «Таганрог», «Легкий», «Перун» и «Победа»), один 18-пушечный фрегат, 20 мелких греческих судов и три брандера.

Перед эскадрой стояла задача отвлечь силы Гассана-паши от Очакова, чтобы не дать возможности турецкому флоту оказывать помощь осажденным в крепости. В свою очередь, Гассан-паша уже давно ждал, когда эскадра Войновича выйдет в открытое море – в глубокой Ахтиарской бухте с береговыми батареями она была недосягаема. Поэтому, получив известие о движении Севастопольской эскадры к нему навстречу, опытный Гассан решил разделить свой огромный флот: оставив у Очакова эскадру из 12 фрегатов и 33 мелких судов, отправиться со всеми имеющимися линейными кораблями в море для решающего сражения с севастопольцами.

Контр-адмирал Поль Джонс 28 июня писал Потемкину со стоявшего у Очакова корабля «Св. Владимир»: «Имею честь сообщить Вам, что в эту минуту, т. е. в 2 часа пополудни, турецкий флот поднял паруса; думаю даже, что вражеский отряд, находящийся к западу от Кинбурна, хочет соединиться с их флотом. Этот маневр может находиться в связи с приближением Севастопольского флота, что представляет большой интерес».

Движение нашей эскадры из-за встречных северных ветров сильно задержалось, и к острову Тендра она подошла лишь 29 июня. Здесь был замечен флот турок – в 47 вымпелов.

На рассвете следующего дня Севастопольская эскадра пошла на сближение с противником, занявшим наветренное положение, и, выстроившись в линию баталии левым галсом (46) , приготовилась к бою. Турецкая эскадра, приблизившись до трех верст, тоже вступила в боевую линию. В первом часу дня наступил штиль, и суда стали. С усилением ветра русские снова пошли на сближение. Тогда турецкие корабли стали удаляться, не принимая боя. Русские преследовали их, стремясь при этом занять наветренное положение. К вечеру турки сбавили ход; убавили паруса и наши. С наступлением темноты флоты опять разошлись. Три дня эскадры лавировали в море, наблюдая друг за другом. Вероятно, Гассан-паша был озадачен: русские, возглавляемые всего двумя линейными кораблями, и не собирались уходить под покровом ночи. При попытке отхода днем, проигрывая в скорости, они были бы разбиты без труда – на что Гассан сначала и рассчитывал, устроив демонстрацию нападения. Но день за днем сплоченная эскадра севастопольцев неуклонно следовала за ним, навязывая сражение.

Между тем флот Гассана насчитывал 15 линейных кораблей (из них пять 80-пушечных), 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и 21 мелкое судно; вес залпа из 1110 корабельных пушек составлял 410 пудов. Русская эскадра могла дать залп из 550 орудий весом всего 160 пудов из-за большого числа малокалиберных пушек, – соотношение веса залпа получается 2,5 против 1. Соотношение численного состава команд: 10 000 человек турецкой эскадры против 4000 русских – делало неблагоприятным возможный исход абордажной схватки. Обводы русских судов были хуже турецких, которые к тому же были все обшиты медью, тогда как у нас не было ни одного такого корабля. Парусность наших кораблей также была меньше – из-за меньшей осадки: корабли приходилось пока строить на речных верфях. Все это давало преимущества туркам в скорости и маневренности.

Еще в начале года за недостатком кораблей Потемкин приказал именовать 46-пушечные фрегаты кораблями или линейными фрегатами, чтобы в бою ставить их против линейных кораблей противника. Насколько от этих лингвистических ухищрений воевать стало легче, сказать затруднительно. Войновичу ничего не оставалось, как выставить против линейных кораблей турок свои десять фрегатов (в последующих баталиях они в боевую линию больше не ставились).

В письме Ушакову Марко Иванович отмечал, что в противостоящей им армаде особую опасность представляют три корабля: самого Гассана-паши, а также вице– и контр-адмиральские, отличавшиеся как величиной, так и вооружением. С ними и следовало в первую очередь стараться завязать бой.

Российскому флоту было не впервой иметь дело с превосходящими силами неприятеля: так было и при Чесме, и при Патрасе. Но никогда, ни до, ни тем более после этого противостояния соотношение сил не было столь критичным.

3 июля у острова Фидониси (ныне Змеиный) турки решили принять бой. Контр-адмирал Войнович выстроил линию баталии на левом галсе, по-прежнему имея флот Гассана-паши на ветре и на противоположном курсе.

После часу дня турки, оставаясь на ветре, начали приближаться двумя кильватерными колоннами. Первая колонна турок, возглавляемая самим Эски-Гассаном, атаковала авангард русских под командой бригадира Федора Ушакова, более крупная вторая колонна пошла на кордебаталию и арьергард.

После недолгой перестрелки с двумя нашими кораблями и 50-пушечными фрегатами на дальней дистанции корабль Гассана был вынужден выйти из линии боя, при этом он попытался отрезать два фрегата нашего авангарда, «Берислав» (капитан 2-го ранга Я.Н. Саблин) и «Стрела» (капитан 2-го ранга М.Н. Нелединский), но к ним на помощь устремился корабль «Святой Павел». Корабль капудан-паши оказался с одного борта под огнем фрегатов, а с другого – корабля Ушакова. Сосредоточенная стрельба наших судов нанесла турецкому флагману серьезные повреждения, и Эски-Гассан, пользуясь преимуществом в скорости, стал стремительно уходить, чтобы погасить пламя.

Флагманский корабль «Преображение Господне» контр-адмирала Войновича вел бой с двумя кораблями турецких вице– и контр-адмиралов. И тут сказалась отменная выучка наших артиллеристов, они быстро и точно работали по целям. Вскоре на палубах вражеских кораблей замелькали языки пламени и повалил черный дым. Видимо, поначалу турки справлялись с пожарами, но после повторных загораний они повернули и ушли за линию боя. Однако расслабляться было рано: на их место против «Преображения» выдвинулась многопушечная шебека. И опять наши стрелки были точны: шебека скоро перестала отвечать огнем и, получив множество пробоин ниже ватерлинии, вдруг накренилась и стремительно пошла под воду, оставив на поверхности моря большую воронку. На волнах среди обломков виднелись головы немногих турецких матросов, сумевших заранее побросаться в воду. Позже все они были подобраны «Преображением».

Остальные русские фрегаты также сражались с несколькими неприятельскими кораблями сразу. Лишившись своих адмиралов, турки прекратили сближение с севастопольцами и вели беглый огонь издали. Побившись еще немногим более часа, их суда одно за другим стали поворачивать и уходить вслед за своими поврежденными флагманами.

Турки направились к востоку, и Войнович взял курс OSO, чтобы прикрыть подступы к Крыму. Перед полуночью 5 июля неприятельские корабли были обнаружены идущими к бухте Ак-Мечеть. Войнович преградил им путь, после чего противник повернул к югу, а затем направился к берегам Румелии (47) и 7 июля скрылся из виду.

Подробно эти события отражены в рапорте контр-адмирала Войновича главнокомандующему Потемкину:

«3-го числа поутру находились противу Дуная в виду острова Фидониси, ветер продолжался все севернее, неприятель на ветре в прежнем положении; в восемь часов утра приказал я поворотить флоту овер-шлаг, через контр-марш, и построить линию баталии на левый галс к северо-востоку, неприятелю контр-галсом; но неприятель имел надветренную сторону и все выгоды. Как стали соединяться, тогда капитан-паша и весь его флот, поспоследуя, начал спускаться на нас в двух густых колоннах, так как в кораблях имел превосходнейшее число; первая, под начальством капитан-паши, имея свой корабль передовым, атаковала мой авангард, вторая колонна на кордебаталию и ариергард, которая большое число кораблей составляла с бомбардирскими судами; в три часа и пять минут сражение началось; стремление его было больше на наши два корабля и два 50-пушечные фрегата, против каждого нашего корабля было по пяти неприятельских, имел он выгоду ветра, определил себе большую дистанцию, так что наши 40-пушечные фрегаты 12-фунтовою пушкою по редким кораблям могли действовать, когда он своею большою пушкою их много мог вредить; но произведенного ему огня с кораблей и 50-пушечных фрегатов капитан-паша только сорок минут с своим кораблем держаться мог в бою, принужден был выйти из линии, покусился было он отрезать двух передовых фрегатов, но корабль «Павел», находящийся в авангарде, прибавя парусов, с великим повреждением заставил оного отворотить, когда и те самые фрегаты «Берислав» и «Стрела» весьма удачно весь свой лаг в него выстрелили, так что видно было, большие доски как летели с кормы его корабля; на вице-адмиральском и контр-адмиральском, которые противу корабля «Преображения» стояли, два раза густой дым показывался и погасал; сражение весьма жестокое производилось до четырех часов и 55 минут, неприятель беспрестанно из бомбардирских кораблей бросал бомбы, но всею своею премогущественною силою с большим орудием принужден был уступить одной только храбрости, и с немалым повреждением, подняв все паруса, отошел прочь, уступил место; потерял он сверх всего и одну шебеку, которая противу корабля утонула; людей немного успели спасти с оной. С какою неустрашимостью и храбростию поступали мои подкомандующие, того описать не можно.

Повреждение с нашей стороны состоит: раненых и убитых семь человек, два фрегата 40-пушечные «Берислав» и «Фанагория» пробили в подводной части, на последнем показалась было большая течь, но скоро захватили, также и в двух мачтах, да в такелаже и стеньгах; все оное скоро исправлено было…

7 числа Турецкий флот скрылся из виду, пошел к западу, к румелийским берегам, я остался у Херсонеса мыса на реях, а поврежденные четыре фрегата послал в Севастопольскую гавань для скорого исправления подводной части, ибо в фрегате «Бериславе» нашлось 100-фунтовое каменное ядро, а другие пробиты 30– и 24-фунтовыми.

Честь имею при сем представить карту плавания и план действия произведенного».

Севастопольская эскадра была еще в море, когда Потемкин 7 июля из-под Очакова сообщил Екатерине о сражениях в Лимане и приписал:

«О Войновиче имею известие, что он еще 22 прошлого месяца стал в виду между Козлова и Ак-Мечетью, следовательно, Турецкий флот его миновал».

Екатерина только 14 июля отвечала Потемкину: «Четыре сражения на Лимане – мы пели два молебна и Бога благодарили за великие Его милосердия. Заботит меня теперь Войнович. Дай Боже, чтоб он дело свое успешно исправлял…»

17 июля императрица еще ничего не знает о победе у Фидониси и пишет князю: «…Радуюсь, что Войнович со флотом Севастопольским здоров. Я думаю, что Капитан-паша боялся, чтоб не зделали вы какого предприятия позади его, и для того поехал назад. Adieu, mon cher Ami, portes Vous bien».

Наконец, Потемкин написал об успехе севастопольцев, упоминая и победу над турками в Лимане (1 июля принц Нассау и Поль Джонс наголову разгромили оставшуюся у Очакова турецкую эскадру):

«Июля 18. Лагерь под Очаковом

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Из приложенной реляции изволите усмотреть действия флота Севастопольского. Я сего только и желал, чтобы мы не потеряли. С превосходным столь числом Капитан-паша весьма робко поступал. Доказательство, что Бог нас милует.

Войнович не знал о здешних успехах, хотя бы и знал, не мог бы пользоваться, будучи не на ветре. Сие дело весьма важно по малости наших противу неприятеля…»

В приложенном «всеподданнейшем донесении» Потемкин подробно описал сражение у Фидониси в соответствии с рапортом Войновича. Весьма вероятно, при сем случае Светлейший пожалел, что пять месяцев тому назад ему пришлось переименовать флагманский корабль эскадры, на этот раз оправдавший свое первое название «Слава Екатерины».

Ордер князя Потемкина

контр-адмиралу графу Войновичу

Я получил донесение Ваше, отправленное с капитан-лейтенантом Сенявиным , и с удовольствием вижу из оных, сколь храбро принят и отражен Вами флот неприятельский близ Фидониси, не взирая на чрезмерное превосходство сил его. Вам яко первому в сем знаменитом деле участнику объявляя мою признательность, препоручаю засвидетельствовать оную г. Бригадиру и Кавалеру Ушакову , по донесению Вашему столь отличившемуся и прочим содействовавшим в поражении неприятеля, так как и всем нижним чинам. Весьма тут приметны мужество и неустрашимость Российским воинам свойственные, и я не преминул о сем одержанном преимуществе всеподданнейше донесть Ее Императорскому Величеству.

Находившийся с 1774 года в отставке адмирал Григорий Андреевич Спиридов в день, когда получил известие о победе при Фидониси, надел парадный мундир – только один раз за все годы после ухода с флота.

Отозвался и Александр Васильевич Суворов, 11 июля он писал из Кинбурна Потемкину: «Граф Войнович наложил руку. Вашу Светлость нижайше поздравляю…» (Впоследствии в честь этой морской победы название «Фидониси» получил эскадренный миноносец Черноморского флота, вступивший в строй 7 июня 1917 года.)

«Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?»

«Храбрость и мужество, которые Вы оказали, начальствуя флотом на Черном море в сражении 3-го июля сего 1788 года с превосходными силами неприятельскими, под предводительством Капитан-паши бывшими, удостоились Высочайшего Ее Императорского Величества благоволения. В знак оного Всемилостивейшее пожалован Вам орден Святого Георгия 3-ей степени, который имеете на себя возложить и носить по установлению. Я поздравляю Вас с сею милостию Монаршей, ожидаю с полным уверением, что Вы не преминете новыми отличить себя подвигами».

В тот же день Марко Иванович получил награду «Во уважение на усердие к службе и оказанные им храбрые и мужественные подвиги в сражении на Черном море, 3-го июля 788 года, противу превосходных сил неприятельских под предводительством Капитан-паши бывших, начальствуя флотом, одержанием места сражения».

Однако после одержанной победы все складывалось негладко: по прибытии кораблей в Севастополь началась ожесточенная письменная баталия между Войновичем и Ушаковым, с привлечением как третейского судьи Потемкина. За выигранное сражение Войнович представил к наградам всех командиров кораблей (Ушакова, разумеется, в том числе) и, по давней традиции, флаг-офицера Дмитрия Сенявина. Федор Ушаков же в своем рапорте скромничать не стал и все заслуги в сражении приписал исключительно своему авангарду: якобы его корабль и два фрегата сбили с позиции не только адмиральский корабль, но и вице– и контр-адмиральские, подбитые на самом деле «Преображением Господним»! Мало того, шебеку, потопленную тоже Войновичем, Ушаков записал на свой счет и, чтобы придать больший вес своему подвигу, назвал ее фрегатом!

«Корабль «Святой Павел» зделал отменную и весьма действительную помощь помянутым фрегатам, сбив с немалым повреждением капитан-пашинский корабль. Тож особо один за другим сбил из своих мест сначала поставленных капитан-пашою против его трех кораблей, из коих один большой осьмидесятый, потом сбил же из места пришедшего в помощь им из передовых кораблей одного, причиняя всем оным немалое повреждение, фрегат, спустившийся с ветра, один потопил напоследок. Имел сражение с подошедшими к нему на дистанцию из середины и задней части флота вице-адмиральским и контр-адмиральским кораблями, которых также от себя храбро отразил и принудил уступить место».

Если принять на веру это сообщение, то получается, что корабль Ушакова повредил 7 линейных кораблей турок (т. е. почти половину из 15) и потопил фрегат. Что при этом делали остальные корабли Севастопольской эскадры – неясно.

В конце своего сочинения Ушаков представлял пятерых своих подчиненных к награждению орденом Св. Георгия IV степени (при таком раскладе, естественно, предполагалось, что сам Ушаков получит Св. Георгия III степени). И рапорт сей он послал… самому командующему Войновичу!!! До сих пор Войнович открыто, тепло и по-дружески относился к Ушакову, поощряя его за отменную службу и даже ласково называя «мой батушка» , «друг сердечный», «душенька». И вдруг человек, в котором он ничуть не сомневался, пишет ему столь дерзкий рапорт, где не только рассказывает без малейшего смущения очевидные небылицы, но и указывает своему командующему, кого именно из офицеров и каким орденом следует наградить.

Контр-адмирал Войнович в ответ посылает Ушакову резкое письмо: «Поступок Ваш весьма дурен, и сожалею, что в такую расстройку к службе вредительное в команде наносите. Сие мне несносно и начальствовать над этакими; решился, сделав точное описание к Его Светлости, просить увольнения». Он сообщил, что это описание отправил главнокомандующему Потемкину вместе с рапортом Ушакова.

Федор Ушаков, испугавшись до крайности, решает идти ва-банк и пишет 11 июля пространное донесение (5 страниц убористого текста – не вполне вразумительного для сегодняшнего читателя) напрямую князю Потемкину, что было уже грубым нарушением субординации:

«Надеялся я заслужить к сведению Вашей Светлости подтверждения доброго о себе мнения; его одного только усердно ищу и желаю; но, Милостивейший Государь, гонимое меня здесь через Его Превосходительство Марка Ивановича несчастие никогда не оставляет, и ни через какие всевозможные отменные мои старания милости и справедливого по заслуге моей его к себе расположения изыскать не могу… с самого моего малолетства привык к почтению и уважению командующих… В одном из всех (начальников. – П.В. ) Его Превосходительстве Марке Ивановиче не могу сыскать желаемого успеха, который с начала нашего знакомства, когда были еще полковниками и оба под командою других, восчувствовал некоторую отменную ко мне ненависть, все дела, за которые я иногда был похвален, не знаю причины отчего отменно его беспокоят, чего во всем виде и в деле укрыть не может… Хотя Его Превосходительство по необходимости оказывает иногда некоторые уважения и благосклонность, но большею частью дела его и поступки против меня во множестве совсем не соответственны моему поведению и службе».

К донесению Ушаков прикладывает и письма к нему Войновича: «В них я всегда именован был любезным другом, помощником и любезным товарищем… Его Превосходительство имел ко мне отменную величайшую доверенность… вдруг нечаянно и не знаю никакой причины отчего, получил сию перемену…»

И далее: «Чрез сей случай получил я столь строгого содержания письма и гнев Его Превосходительства, от кого ж он, что обо мне слышал, не сказывает, имеет около себя множество шпионов и во всякой неправде им верит и после мстит до бесконечности за всякую безделицу…»

Однако это все эмоции, а вот существенное – Ушаков признается Потемкину, что в своем рапорте о сражении хватил лишку в перечислении кораблей, им подбитых:

«Его Превосходительство Марко Иванович считает не сходным в рапорте моем то, что контр-адмиральский корабль во время баталии сбит с своего места кораблем «Преображением», оно действительно так (! – П.В. )… а посему контр-адмиральский корабль дрался с «Преображением»; будучи от меня не очень далеко и, думаю, не мог, отступая с бою, миновать мой корабль, а как он меньше всех с моим кораблем бился, то я охотно б его из рапорта моего отключил и все б написал то, что угодно, но Его Превосходительство рапорт мой отправил, о том прежде мне не сказав, а я узнал об отправлении рапорта из его ко мне письма…

Воззрите, Милостивый Государь, милосердным оком на всепокорнейшее мое прошение…»

В довершение своего сочинения Федор Ушаков просит уволить его от службы «с безбедным пропитанием».

Вместо того чтобы наказать много о себе возомнившего бригадира, Потемкин благосклонно принимает его аргументы: сам имея обыкновение работать, что называется, «на скандале» и состоя в ненавистных отношениях со всеми без исключения своими генералами, князь был даже доволен завязавшейся перепалкой. Вообще создается впечатление, что весь этот фарс был подготовлен: вряд ли Ушаков осмелился бы на такой поступок, не рассчитывая заранее на поддержку свыше. Вероятнее всего, будучи хорошо знаком и с Войновичем, и с Потемкиным, Ушаков точно взвесил психологическую ситуацию и решился на опасную игру. В условиях войны, за малостью опытных офицеров Потемкин до времени не стал предпринимать никаких мер, к тому же Войнович сам прямодушно отозвался с похвалой в рапорте о бригадире, а тот через письма явно стремился заполучить покровительство князя, стать для него «своим» человеком. Сказалась ли тут затаенная досада Потемкина на Войновича за прошлогоднее крушение у Калиакрии? Кто знает…

Впрочем, за сражение у Фидониси бригадир Федор Ушаков получил не Георгия III степени, как рассчитывал, а орден Владимира III степени. Через год, может быть, для «подогрева» конфликта, Потемкин дал Ушакову за Фидониси еще Георгия IV степени (однако странное дело: в списках кавалеров ордена Св. Георгия IV степени Ф.Ф. Ушаков не числится).

О сражении у Фидониси советские историки как под копирку пишут одно и то же: мол, тут Ушаков (один) нарушил традиционную линейную тактику, что и предопределило исход сражения. Но дело в том, что на самом деле линейную тактику нарушил… капудан-паша Эски-Гассан! Бравируя, Гассан выдвинулся на флагманском корабле в авангард, ведя за собой остальные корабли. Если бы он находился согласно правилам в кордебаталии, то есть в середине своей огромной эскадры, итоги схватки были бы совсем другими: его не достали бы залпы русских орудий, и он бы мог спокойно руководить боем.

Победа у Фидониси была важна не только тем, что удалось в помощь Екатеринославской армии отвлечь противника от Очакова и не допустить его к берегам Крыма. Пожалуй, не меньшее значение имел психологический фактор: русские моряки убедились, что даже с превосходящими турецкими силами можно иметь дело – и с успехом. Эта уверенность придавала им сил в дальнейших баталиях на Черном море.